Часть №3 "Голоса былого"
- Ну, как прогулялась? Прикупила что-нибудь? – спросил Бодлер, снимая с принтера весьма внушительную пачку листов, отмеченных печатью его рецензий и релизов.
- Можешь посмотреть, - Эва положила перед ним диски.
- Никогда не слышал таких названий... Вот те раз, совсем заработался, столько новинок пропустил! Надо послушать, посмотреть, что пишут про них во всемирной паутине, да выпустить пару опусов... Однако ж интересное название для группы – «Лютня тьмы».
Дисковод послушно щелкнул и проглотил глянцевый серебристый блин с дыркой в середине. Заиграла мелодия, льющаяся, чарующая, увлекающая куда-то далеко-далеко, где дымный вереск сминают копыта летящего стрелой коня, увозящего таинственного всадника в темных доспехах. Бодлер посмотрел на Эву, она виделась ему в платье с корсажем и робронами, короткое каре стало локонами, убранными в пышную прическу, увенчанную диадемой, а стекляшки на шее – рубинами, пылающими в лучах заката.
Так он стоял посреди комнаты, словно громом пораженный, а перед глазами его неслись сражения, рушащиеся замки, сожженные деревни, пляска мечей и копий... и всадник, скачущий на взмыленном коне, везущий нечто - талисман, стоящий всех сокровищ мира, за который владыки готовы лить реки крови своих подданных, пока они не иссякнут...
Музыка стихла, Бодлер поморгал, Эва снова была в тех же джинсах и серой кофточке, длинные локоны превратились в обычное каре, а рубины в брендовые стразы.
- Интересно... Отдает чем-то средневековым, что, в общем-то, не ново, но со своей изюминкой...
Конечно же, он не решился рассказать о своем видении Эве, рассудив, что нормальному человеку как-то неприлично признаваться в галлюцинациях. За ужином болтали о разных пустяках, и Бодлер списал увиденное на игру воображения, вызванную талантливым исполнением. Однако его тревожило то обстоятельство, что он не смог ни воспроизвести в памяти ту мелодию, ни уловить, к какому течению и стилю она относится: рифы и звучание инструментов рассыпались, подобно бисеру, и отказывались собираться воедино.
На следующий день Эва достала из шкафа мольберт и холст, а Бодлер отправился по делам, прихватив с собой еще один диск. На обложке красовалось название – «Танцы древней столицы».
Дул пронизывающий северный ветер, городские службы готовились к новогодним празднествам, поэтому соорудили небольшой подиум и разместили на нем елку, которая, украшенная лампочками, уютно моргала. Бодлер нажал на «play», и зеленая красавица внезапно превратилась в стоящего на помосте колдуна. Тот был привязан к столбу, а пламя льнуло к нему и обнимало, словно возлюбленная.
Будто заколдованный, не помня себя, Бодлер спустился в метро. В вагоне он вдруг увидел вместо пластиковой обшивки сырые камни подземелья, потом взглянул на сидевшую напротив девушку. Вместо синего пуховика возникло более чем странное одеяние – лохмотья, кричащие, что когда-то они были шикарным платьем из дорогой ткани, а носившая их – знатной дамой, между ее окровавленных запястий ржавела цепь. Он опустил взгляд вниз и увидел свои ноги босыми, закованными в кандалы и стоящими на каменных плитах, холод которых ощущался настолько реально, что разбушевавшееся воображение уже не подходило на роль виновника происходящего.
Плеер проиграл последний трек.
Выскочив из вагона на ближайшей станции, Бодлер поднялся на улицу и зашел в маленькую кофейню на углу. Посетителей не было, тишину, повисшую в результате поломки музыкального центра, нарушали звон посуды и жужжание кофейного аппарата. Он посмотрел на официантку, ожидая увидеть что-то вроде средневековой монахини, но перед ним стояла девушка в белой рубашке, черной юбке и длинном фартуке, и ничего в ее облике не менялось. Бодлер с подозрением взял меню - самое обычное меню, ни капли не похожее на старинный манускрипт.
- Выбрали что-нибудь? – спросила официантка, держа в руках блокнот и ручку.
- Двойной ристретто, пожалуйста, - радостно ответил Бодлер. – И панини с ветчиной.
Перед ним возникла чашка с дымящимся кофе и блюдце с итальянской булочкой. Бодлер перевел дух и задумался, придя к мнению, что имел удовольствие наблюдать глубокое гипнотическое воздействие на мозг человека с помощью музыки. Но что же это за сочетание звуков, вызывающее галлюцинации??!
Он вытащил диск из плеера и покрутил в руках: ничего особенного, такой же, как и миллионы его собратьев.
«Так что же происходит? – неслось в голове Бодлера. – Это какой-то эксперимент, или мне нужно к психиатру. Нет, я вполне здоров, ведь сейчас я не вижу ничего сверхъестественного... Да уж, сходили в новый магазинчик... Интересно было бы лицезреть гения, который смог такое создать».
Расплатившись, Бодлер вышел. Вернувшись домой, Эвы он не обнаружил, зато увидел загрунтованный холст на мольберте, разбросанные карандашные эскизы и одиноко стоящий на столе кофейник. Кастрюля на плите была пуста, поэтому пришлось освободить запертые в морозильнике сосиски. Забросив их в желудок в компании бутылки пива, Бодлер еще раз внимательно осмотрелся по сторонам. Все вокруг выглядело обычным и говорило о том, что его психика в порядке. Но любопытство так и толкало под руку: взяв третий альбом – «Книга огня», он открыл футляр. Оттуда повалил черный дым, запахло серой, сам же диск был привычно гладким и серебристым. Охваченный ужасом, Бодлер выбросил опасный предмет в форточку.
Тогда он взял четвертый диск, но открыть его не решился, а прочел название группы – «Кантаты Люцифера» - и нашел ее официальный сайт в Интернете. Из огня на него смотрели пятеро музыкантов. Он вспомнил картину Врубеля «Демон» и подумал:
«До чего дошли игровики! Вот это грим! Ну, вылитые обитатели преисподней!»
Особенно четко сквозь языки пламени проступала надпись: «Люция Хель, вокал».
«А псевдоним-то с претензией! Надо ж было додуматься надеть на христианского дьявола юбку и смешать его со скандинавским адом!»
И тут рыжая вокалистка, стоявшая в центре, заговорщически подмигнула ярко-зеленым кошачьим глазом, улыбнувшись оскалом хищника, завидевшего добычу.
Бодлер встряхнулся, поморгал и заметил на ее сложенных в наполеоновской позе руках когти, как у беркута. Нет, не гелевую конструкцию, которую наращивают всем желающим в любом салоне красоты, в натуральности этих когтей сомнений почему-то не возникало. Складки ее одеяния шелохнулись, и стало понятно, что оно представляло собой тончайшую черную тунику, под которой ничего не было, но просвечивавшие сквозь эту вуаль точеные формы не вызывали восхищения ввиду бледности, отдававшей чем-то неживым.
«А если это не грим?» – мысль поразила, как молния. Вдруг участники группы пропали, вместо них алым пламенем заполыхала надпись – «сайт на реконструкции».
Бодлер бросился в коридор, схватил сумку, вытряхнул из нее плеер, вытащил диск, затем снова вернулся к компьютеру, сгреб оставшиеся приобретения Эвы из нового магазина, и выбросил в мусорную корзину, после чего опрометью побежал на улицу к бакам, куда благополучно вывалил все ее содержимое, и кинулся в обратном направлении. От сердца отлегло, и он понял, что стоит посреди сугроба в тапках, домашних джинсах и майке. Вальяжно плывущая с миниатюрным пакетиком старушка из квартиры напротив удивленно посмотрела на него.
- Не простудишься?
- Здрассте... Да нет, все нормально...
Шатаясь, как пьяный, побрел он домой, слыша за спиной тихое «эх, молодежь, молодежь».
- Можешь посмотреть, - Эва положила перед ним диски.
- Никогда не слышал таких названий... Вот те раз, совсем заработался, столько новинок пропустил! Надо послушать, посмотреть, что пишут про них во всемирной паутине, да выпустить пару опусов... Однако ж интересное название для группы – «Лютня тьмы».
Дисковод послушно щелкнул и проглотил глянцевый серебристый блин с дыркой в середине. Заиграла мелодия, льющаяся, чарующая, увлекающая куда-то далеко-далеко, где дымный вереск сминают копыта летящего стрелой коня, увозящего таинственного всадника в темных доспехах. Бодлер посмотрел на Эву, она виделась ему в платье с корсажем и робронами, короткое каре стало локонами, убранными в пышную прическу, увенчанную диадемой, а стекляшки на шее – рубинами, пылающими в лучах заката.
Так он стоял посреди комнаты, словно громом пораженный, а перед глазами его неслись сражения, рушащиеся замки, сожженные деревни, пляска мечей и копий... и всадник, скачущий на взмыленном коне, везущий нечто - талисман, стоящий всех сокровищ мира, за который владыки готовы лить реки крови своих подданных, пока они не иссякнут...
Музыка стихла, Бодлер поморгал, Эва снова была в тех же джинсах и серой кофточке, длинные локоны превратились в обычное каре, а рубины в брендовые стразы.
- Интересно... Отдает чем-то средневековым, что, в общем-то, не ново, но со своей изюминкой...
Конечно же, он не решился рассказать о своем видении Эве, рассудив, что нормальному человеку как-то неприлично признаваться в галлюцинациях. За ужином болтали о разных пустяках, и Бодлер списал увиденное на игру воображения, вызванную талантливым исполнением. Однако его тревожило то обстоятельство, что он не смог ни воспроизвести в памяти ту мелодию, ни уловить, к какому течению и стилю она относится: рифы и звучание инструментов рассыпались, подобно бисеру, и отказывались собираться воедино.
На следующий день Эва достала из шкафа мольберт и холст, а Бодлер отправился по делам, прихватив с собой еще один диск. На обложке красовалось название – «Танцы древней столицы».
Дул пронизывающий северный ветер, городские службы готовились к новогодним празднествам, поэтому соорудили небольшой подиум и разместили на нем елку, которая, украшенная лампочками, уютно моргала. Бодлер нажал на «play», и зеленая красавица внезапно превратилась в стоящего на помосте колдуна. Тот был привязан к столбу, а пламя льнуло к нему и обнимало, словно возлюбленная.
Будто заколдованный, не помня себя, Бодлер спустился в метро. В вагоне он вдруг увидел вместо пластиковой обшивки сырые камни подземелья, потом взглянул на сидевшую напротив девушку. Вместо синего пуховика возникло более чем странное одеяние – лохмотья, кричащие, что когда-то они были шикарным платьем из дорогой ткани, а носившая их – знатной дамой, между ее окровавленных запястий ржавела цепь. Он опустил взгляд вниз и увидел свои ноги босыми, закованными в кандалы и стоящими на каменных плитах, холод которых ощущался настолько реально, что разбушевавшееся воображение уже не подходило на роль виновника происходящего.
Плеер проиграл последний трек.
Выскочив из вагона на ближайшей станции, Бодлер поднялся на улицу и зашел в маленькую кофейню на углу. Посетителей не было, тишину, повисшую в результате поломки музыкального центра, нарушали звон посуды и жужжание кофейного аппарата. Он посмотрел на официантку, ожидая увидеть что-то вроде средневековой монахини, но перед ним стояла девушка в белой рубашке, черной юбке и длинном фартуке, и ничего в ее облике не менялось. Бодлер с подозрением взял меню - самое обычное меню, ни капли не похожее на старинный манускрипт.
- Выбрали что-нибудь? – спросила официантка, держа в руках блокнот и ручку.
- Двойной ристретто, пожалуйста, - радостно ответил Бодлер. – И панини с ветчиной.
Перед ним возникла чашка с дымящимся кофе и блюдце с итальянской булочкой. Бодлер перевел дух и задумался, придя к мнению, что имел удовольствие наблюдать глубокое гипнотическое воздействие на мозг человека с помощью музыки. Но что же это за сочетание звуков, вызывающее галлюцинации??!
Он вытащил диск из плеера и покрутил в руках: ничего особенного, такой же, как и миллионы его собратьев.
«Так что же происходит? – неслось в голове Бодлера. – Это какой-то эксперимент, или мне нужно к психиатру. Нет, я вполне здоров, ведь сейчас я не вижу ничего сверхъестественного... Да уж, сходили в новый магазинчик... Интересно было бы лицезреть гения, который смог такое создать».
Расплатившись, Бодлер вышел. Вернувшись домой, Эвы он не обнаружил, зато увидел загрунтованный холст на мольберте, разбросанные карандашные эскизы и одиноко стоящий на столе кофейник. Кастрюля на плите была пуста, поэтому пришлось освободить запертые в морозильнике сосиски. Забросив их в желудок в компании бутылки пива, Бодлер еще раз внимательно осмотрелся по сторонам. Все вокруг выглядело обычным и говорило о том, что его психика в порядке. Но любопытство так и толкало под руку: взяв третий альбом – «Книга огня», он открыл футляр. Оттуда повалил черный дым, запахло серой, сам же диск был привычно гладким и серебристым. Охваченный ужасом, Бодлер выбросил опасный предмет в форточку.
Тогда он взял четвертый диск, но открыть его не решился, а прочел название группы – «Кантаты Люцифера» - и нашел ее официальный сайт в Интернете. Из огня на него смотрели пятеро музыкантов. Он вспомнил картину Врубеля «Демон» и подумал:
«До чего дошли игровики! Вот это грим! Ну, вылитые обитатели преисподней!»
Особенно четко сквозь языки пламени проступала надпись: «Люция Хель, вокал».
«А псевдоним-то с претензией! Надо ж было додуматься надеть на христианского дьявола юбку и смешать его со скандинавским адом!»
И тут рыжая вокалистка, стоявшая в центре, заговорщически подмигнула ярко-зеленым кошачьим глазом, улыбнувшись оскалом хищника, завидевшего добычу.
Бодлер встряхнулся, поморгал и заметил на ее сложенных в наполеоновской позе руках когти, как у беркута. Нет, не гелевую конструкцию, которую наращивают всем желающим в любом салоне красоты, в натуральности этих когтей сомнений почему-то не возникало. Складки ее одеяния шелохнулись, и стало понятно, что оно представляло собой тончайшую черную тунику, под которой ничего не было, но просвечивавшие сквозь эту вуаль точеные формы не вызывали восхищения ввиду бледности, отдававшей чем-то неживым.
«А если это не грим?» – мысль поразила, как молния. Вдруг участники группы пропали, вместо них алым пламенем заполыхала надпись – «сайт на реконструкции».
Бодлер бросился в коридор, схватил сумку, вытряхнул из нее плеер, вытащил диск, затем снова вернулся к компьютеру, сгреб оставшиеся приобретения Эвы из нового магазина, и выбросил в мусорную корзину, после чего опрометью побежал на улицу к бакам, куда благополучно вывалил все ее содержимое, и кинулся в обратном направлении. От сердца отлегло, и он понял, что стоит посреди сугроба в тапках, домашних джинсах и майке. Вальяжно плывущая с миниатюрным пакетиком старушка из квартиры напротив удивленно посмотрела на него.
- Не простудишься?
- Здрассте... Да нет, все нормально...
Шатаясь, как пьяный, побрел он домой, слыша за спиной тихое «эх, молодежь, молодежь».